Глава 8

Она проснулась внезапно, будто от толчка. В комнате было так темно, что она не видела собственных пальцев. Темно и тихо. Рядом никого не было, это она почувствовала сразу, еще до того, как успела пошевелиться и погладить пустое место сбоку от себя.

Люба спустила ноги с кровати и покрутила головой в разные стороны. Как ни странно, ничего не болело. Ощупывая стенку, она дотянулась до дверной ручки и потянула ее книзу. Опустилась та без щелчка, сразу приоткрыв дверь на четверть. И она тут же услышала его.

Ким говорил по телефону. С кем говорил, можно было только догадываться, а, догадавшись, тут же сдохнуть. Почему-то она именно так и подумала в тот момент. Именно не умереть, а сдохнуть по-собачьи у ног предавшего ее хозяина. Сдохнуть, уставившись в его холодные безжалостные глаза с тоской и прощением…

– Нет, она ни о чем не догадывается, – тихо отвечал кому-то ее любимый, тот самый, счастье с кем уже было для нее вопросом времени. – Пускай все так и остается. Нет!.. Нет, я против. Меньше знает, лучше спит. Машину спрятали? Хорошо.

Машину??? Какую машину?! Ту… ту самую машину, что минувшим днем намеревалась распластать ее вдоль дорожной разметки? Господи, нет! Ну, нет же!!! После всего, что он говорил… После того, как любил ее. Так же нельзя! Так не бывает, так…

– Считаешь, что попытку следует повторить? Как знаешь. Мне все равно. Ладно, пока. Она может проснуться.

Люба быстро прикрыла дверь, еле успев улечься обратно в кровать. Тут же темноту разрезала яркая полоса, Ким включил свет в гостиной и стоял теперь на пороге спальни.

– Люба, спишь?

Смысла притворяться не было. Выпростав руки из-под одеяла, она потянулась, старательно изображая заспанную беззаботность.

– Теперь, кажется, уже не сплю, – пробормотала она, улыбнувшись силуэту в дверном проеме. – А ты чего поднялся?

Ким не ответил. Вошел в спальню, не закрыв двери. Постоял минуту у кровати, пристально ее разглядывая. Потом спросил совершенно не ко времени:

– Люба, расскажи мне о вчерашнем происшествии.

Она едва не завизжала от ужаса и отвращения.

Какого черта он делает?! Что он хочет услышать от нее?! Сумела ли она рассмотреть того, кто сидел за рулем? Запомнила ли номер машины, марку? Что ему от нее нужно вообще? Чтобы она вывернула сейчас себя наизнанку и швырнула к его ногам изнывающую от боли душу?

Ей же больно, неужели непонятно! Больно так, что впервые пришли сожаления, что она выжила минувшим днем. Надо ли было…

– Ну! – в его голосе появилось жесткое нетерпение. – Чего молчишь?

Ким присел на краешек кровати и жестом, лишенным какой бы то ни было нежности, тронул ее за голое плечо. Люба потянулась к нему. Но ее порыв остался незамеченным. Или ненужным, или лишним, а может, бесполезным.

– Я почти ничего не помню. Все случилось так стремительно, я не помню почти ничего, – она едва не лязгнула зубами, выдав ему откровенную ложь. – Ты зачем оделся, Ким? Куда собрался? Не оставляй меня одну, пожалуйста. Мне страшно. И еще… Я давно хотела тебя спросить…

– Спрашивай.

Ну почему?.. Почему его голос вдруг сделался совершенно неузнаваемым?! Что могло произойти с того момента, как они забылись сном, судорожно схлестнувшись руками? В чем мгновенно растворилась его нежность? Во лжи, или в том, что для него является делом его жизни? Что тогда это за дело?! Почему ей нет в нем места? Так же, как и несколько лет назад.

– Сячинов рассказал тебе, что нашел в моем телефоне? – Люба поймала все же его руку и потянула к себе, прижала к щеке и не хотела, а почему-то всхлипнула. – Нет? Странно, он так долго и обстоятельно с тобой общался… Аппарат был напичкан прослушивающим устройством, от него шла куча проводов к щитку на лестнице.

Ким мгновенно выдернул свою руку, точно ошпарился, вскочил и заметался по комнате. Молча метался, без объяснений и упреков. То ли обдумывал что-то, то ли безмолвно злился на нее. Сгреб штору в кулак и, сдвинув ее в сторону, распахнул оконную створку.

Люба сжалась под одеялом. Пару дней назад она, помнится, сделала то же самое, и тут же стала объектом внимания странного человека, который предположительно ее преследует и по ходу дела спасает от смерти.

Вдруг он снова там! Осмелится или нет обнаружить себя? Вряд ли… Вид у Кима в настоящий момент достаточно грозный. Со спины, во всяком случае, он таковым казался.

– Сразу подумала на меня?! – спросил он гневно. – Будто это я до сих пор занимаюсь детством и прослушиваю твои телефонные разговоры! Так?

– Было дело.

– А на хрен мне, вот скажи?! На хрен мне твои разговоры слушать! Ты же живешь у меня, и полностью подконтрольна!

Это наверняка у него вырвалось случайно. Он тут же понял, что сморозил глупость, и осекся. А через минуту ушел из комнаты, а следом и из квартиры.

Подконтрольна, значит…

Вот вам и ответ, госпожа Закатова. Объяснение всем его неподвластным годам чувствам. Объяснение его нежности и вниманию. Подконтрольна…

Брехня все! Сплошь брехня и фальшь! А Тимоша их еще мирить собирался. Зачем?! Знал или нет, что она станет подконтрольной, стоит им помириться?

С ума сойти и навсегда его лишиться от всех сразу умников.

Люба слезла с кровати, подошла на цыпочках к окну и осторожно выглянула из-за шторы.

Двор погрузился во тьму. Стараясь не смотреть в сторону качелей, чуть поскрипывающих то ли от ветра, то ли еще по какой причине, она захлопнула окно и тут же задернула штору. Забралась с ногами на кровать, накрыла одеялом голые плечи и, чуть подрагивая от ночной свежести, задумалась.

Ким ушел. Ушел, переговорив с кем-то по телефону. Догадался он или нет, что она все слышала? И про машину, которую необходимо спрятать. И еще про нее. И про какую-то попытку, что стоит повторить.

Оказывается, ее держат в непосвященных, для ее же пользы. И при этом она полностью подконтрольна, потому что живет у него. И еще он сказал, что игры с телефоном не его рук дело.

Тогда чьи это игры?

Ответов у нее не было, зато наутро они нашлись у Сячинова…

Люба только поднялась и ходила в тоске по пустой квартире, прислушиваясь к шуму на лестнице. Все еще надеялась, что Ким вернется и сумеет ей объяснить хоть что-нибудь. Он не возвращался, не звонил, и не спешил объясниться.

Она с великим трудом заставила себя умыться и причесаться. Вяло улыбнувшись своему помятому отражению в зеркале, небрежно сколола волосы автоматической заколкой. И, путаясь в длинном подоле хозяйского халата, отправилась на кухню.

Звонок Генки Сячинова застал ее за чашкой с таким черным кофе, что в нем можно было смело топить чертей. Люба такой не любила, но морщилась и пила в надежде обрести ясность мысли, твердость духа и силу плоти, которую в последнее время пользовал всяк, кто хотел.

– Чем занимаешься? Раны зализываешь? – пошутил Генка, забыв поздороваться.

– Нет. Кофе пью. А что? – Люба скорчила кислую физиономию, все сегодня с утра казалось ей противным, включая неудачные шутки старых знакомых. – Звонишь чего? О самочувствии справиться, или новости какие?

– Да так… – Сячинов замялся. – Не хотелось бы по телефону, знаешь. После вчерашней находки я уже собственной тени боюсь. Нельзя к тебе заглянуть на чашечку?

– Валяй, Сячинов. Мог бы и не спрашивать. От тебя ведь не отделаешься.

– Ага! Сейчас подъеду, – пообещал тот и отключился.

Явился минуты через четыре после звонка. Не успела Люба вновь наполнить чайник и поставить его на подставку, как раздался звонок в дверь.

– Ты прямо как Иванов, – не к месту вспомнила Люба бывшего супруга, вспомнила и тут же поплевала через левое плечо – помяни нечистого… – Тот звонит всегда за минуту до своего появления.

– Давно виделись? – спросил Гена безо всякого, впрочем, интереса. – Хотя о чем это я! Он же у тебя ночует время от времени…

Пригладил волосы перед зеркалом и тут же принялся жаловаться на жару, отвратительный бензин и на жену, которая затеяла с утра выяснение отношений. Люба выслушала его молча. Кивнула сочувственно, ушла на кухню и загремела там посудой. Коли жалуется на жену, значит, остался без завтрака. Стало быть, его требуется накормить. Готовить ему, конечно же, она не собирается. Здоровенный холодильник Кима поражал воображение гастрономическим изобилием. Тут и изобретать ничего не нужно было. Что-то нарезал, что-то открыл, что-то очистил, разложил потом на тарелки, и угощение готово.